Украинский Мариуполь - не столько вопрос патриотизма, сколько здравого смысла, - Пархоменко

Сергей Пахоменко: Ситуация в городе на сегодняшний день психологически достаточно напряженная. Сами понимаете, что боевые действия, которые ведутся в пригородных поселках — обстрелы, столкновения — безусловно, откладывают отпечаток. С другой стороны, люди уже в какой-то мере привыкли к этим неестественным для нормальной жизни явлениям, поэтому какой-то паники и истерии здесь нет. Город продолжает жить внешне нормальной обычной жизнью и, естественно, надеется, на лучшее — на прекращение этой войны.

Тем не менее, эта нормальная, обычная жизнь, судя по рассказам очевидцев, за последние несколько месяцев серьезно изменилась.

Конечно же, люди боятся. Это естественная реакция на войну и смерть, которая коснулась даже ряда горожан. Вы знаете про обстрел района «Восточный». Конечно, ситуация напряженная, но люди к ней привыкли. Активны патриотические силы города, проводятся митинги, различные акции, которые имеют довольно большое имиджевое значение, поскольку демонстрируют, что Мариуполь — это все-таки украинский город, и «освобождения» мариупольцы не ждут.

Каков, на ваш взгляд, процент недовольных этими патриотическими настроениями, которые в городе выросли?

Чтобы говорить о процентах, нужно проводить социологические исследования. У меня таких данных нет, и я думаю, что они сейчас не проводятся хотя бы потому, что люди не рискуют об этом говорить. Недовольство горожан сегодня связано с общим ухудшением экономической ситуации города, которая происходит в Украине. Скачок доллара, скачок цен, естественно, вызывают резкое неприятие действия правительства. А здесь, особенно на востоке Украины, основная масса населения всегда отождествляла страну и власть. Если происходит какое-то экономическое ухудшение ситуации, как это происходит сейчас — достаточно быстрое обеднение массы граждан в связи с ростом курса доллара и ростом цен — то здесь это недовольство экстраполируется на Украину как таковую. Но, в то же время, и это недовольство не играет главную роль. Главное для горожан — прекращение боевые действия.

В чем заключается стратегическая роль Мариуполя?

Во-первых, это порт. Это морские ворота восточной Украины, откуда идет экспорт продукции металлургических заводов, экспорт угля. Причем, есть такие терминалы, которые по перегрузке угля, которые, в случае взятия Мариуполя так называемыми «ополченцами», делает образование ДНР более жизнеспособным. Недавно я прочитал на сайте «Изборского клуба», — это организация «евразийцев», которую курирует Дугин — что взятие Мариуполя позволит наладить дополнительные поставки оружия ополченцам морским путем. Поскольку здесь будет меньше контроля и, в общем-то, суда могут заходить под флагами то ли Либерии, то ли каких-то островов. Оружие будет привозиться из Абхазии и Южной Осетии. Это достаточно откровенный, циничный, прагматичный взгляд на вещи, который, я думаю, опровергает всю пропагандистскую шелуху о «защите русскоязычного населения» и проч.

Кроме того, Мариуполь — это город металлургических заводов, которые дают большой процент валютной выручки Украины. Несмотря на то, что спрос на металл сейчас упал, несмотря на проблемы со снабжением углем, газом, это большое подспорье в экономическом развитии Украины. Вообще, потеря ряда территорий Донбасса лишила Украину 20 % выручки. И тут нужно отказаться от двух противоположных мифов.

Первый миф —Донбасс всех кормит. На этом мифе, раскрученном пропагандистами, во многом и вызревали сепаратистские настроения — мы кормим нищую западную и центральную Украину. Донецкая область, несмотря на весь индустриальный потенциал.

Второй миф, противоположный, что Донбасс ничего не дает, это только ярмо, лишний груз на плечах Украины. Если он отделится, ничего страшного не произойдет. Все-таки, какой бы устаревшей ни была индустриальная инфраструктура Донбасса, еще 20 % валютной выручки Украина уже потеряла в связи с тем, что оккупирован только ряд территорий Донбасса. Если будет взят Мариуполь, то можно будет говорить о гораздо больших потерях.

Есть еще тезис о том, что Мариуполь мог бы открыть сухопутный путь…

Да, многие аналитики считают, что это бы открыло сухопутный путь в Крым. Но коридор в Крым предполагает захват еще части Запорожской области и, может быть, даже части Херсонской. Поэтому этот проект, хотя и безусловно присутствует в планах Путина, но я не думаю, что он реально осуществим.
Все-таки, если брать Мариуполь, здесь не обойдется без разрушений и без уличных боев, потому что город достаточно укреплен. Даже деятели «Изборского клуба», которые так цинично и прагматично рассуждают о нашей судьбе, считают, что нужно хорошо подумать, стоит ли брать Мариуполь, опасаясь обратить против себя население.

Как вы оцениваете действия руководства металлургических предприятий в городе, в частности олигарха Рината Ахметова, которому принадлежит часть из этих заводов? Мы видим, что роль, которую он играет, все-таки неоднозначна.

Я так же могу сказать, что эта роль неоднозначная. Неоднозначной она была достаточно давно. Его патриотические заявления и проукраинская риторика часто перемежалась с некоторыми действиями, которые сложно назвать проукраинскими. Я не слишком хорошо знаком с ситуацией изнутри завода, я не работаю на заводе, но, в общем-то, та информационная кампания «ненагнетания», которая была до всех этих событий, возымела свое действие в настроениях населения. Что касается сегодняшней ситуации, то я думаю, что руководство заводов могло бы поактивнее проводить проукраинскую кампанию среди трудовых коллективов. Я знаю, что у патриотических сил города есть идея создать команду лекторов, в том числе и высших учебных заведений, которые работали бы и в трудовых коллективах, поликлиниках, бюджетных организациях и разъясняли бы ситуацию, развеивали те нелепые страхи, которые часто присутствуют в головах людей.

Есть ли в Мариуполе раскол среди бизнес-элиты, интеллектуальной элиты, в частности профессорского состава местных ВУЗов?

Я — не человек бизнеса, мне сложно об этом судить, но, насколько я знаю, во время того, как ДНР была здесь в городе, пострадали многие малые предприятия —их громили во время отсутствия власти в майский период. Поэтому часть бизнеса (бизнесу, деньгам нужен покой), понимает, что если здесь будет непризнанная республика, то исчезнут зарплаты и пенсионные отчисления. Я не думаю, что малый и средний бизнес будут чувствовать себя очень хорошо. Тут речь идет об экономике.

Что касается интеллектуальной среды города, я бы с удовлетворением отметить, что на сегодняшний день такого раскола, как в Донецке, да и вообще раскола, среди интеллектуальной среды, прежде всего гуманитарной, не существует. Значительная часть моих коллег настроена патриотически, они помогают армии, волонтерам, проводят просветительскую работу в школах и в трудовых коллективах постольку, поскольку это возможно. Такого болезненного раскола, как в Донецке, здесь не произошло, и я думаю, что не произойдет. Да, до всех этих событий были люди, настроенные пророссийски, против Майдана. Но увидев ситуацию в Донецке и на оккупированных территориях, эти люди поняли, что как бы им ни не нравилась новая власть и проевропейский вектор Украины, то, что предлагается взамен, — не выход из положения. Это путь в никуда.

У нас в университете проходят встречи с киевскими учеными, с журналистами, идет обмен мнениями, мы пытаемся поддерживать — я бы не сказал «патриотическое» —нормальное понимание ситуации, которое предполагает, что Мариуполь должен оставаться украинским городом. Что касается школ, средних учебных заведений, тут ситуация бывает разная. Но откровенных сепаратистских настроений, призывов среди школьных учителей я тоже не встречал. Хотя я предполагаю, что они могут быть.

Почему Мариуполю удалось избежать судьбы Донецка и Луганска?

Сложно сказать, не владея всей закулисной информацией. Возможно, свою роль здесь сыграла и позиция руководства заводов, позиция Ахметова, который не хотел разгрома своих стратегически важных и прибыльных предприятий. Возможно, были закулисные договоренности. Мы были бы очень наивными, если бы говорили, что исключительно патриотическая позиция части мариупольцев сыграла тут главную роль. Хотя она тоже сыграла важна.

Во-вторых, достаточно гибкая позиция руководства города. Мэра города (Юрий Хотлубей. — RFI) обвиняют (может быть, эти обвинения справедливы), что в свое время он проводил с ДНРовцами переговоры, какие-то совещания и совместное патрулирование города. Но все же, в той ситуации, когда он был поставлен в весьма затруднительное положение при отсутствии поддержки со стороны силовых органов, я думаю, это был тактический ход, который, возможно, уберег Мариуполь от более негативных последствий.

В-третьих, представителей ДНР в Мариуполе не было в таких количествах как в Донецке. Здесь было небольшое количество людей в горсовете, и их удалось нейтрализовать силами украинской армии, батальона «Азов» и т. д. И, конечно же, патриотическая позиция активистов города. Я не скажу, что это большинство, но, тем не менее, когда в августе был взят соседний Новоазовск, в Мариуполе собрался пятитысячный митинг. Люди собрались в считанные часы, и это имело очень большое имиджевое значение, чтобы показать, что Мариуполь – это украинский город.

Наконец, Мариуполь — все-таки не Донбасс. Сейчас это очень популярный лозунг, но и в историческом, и в географическом плане это не Донбасс. Донбасс — это Донецкий угольный бассейн, а здесь угля нет, здесь до Донецка 120 км. Это больше Приазовье. Это специфический регион. Да, город пролетарский, люди здесь живут лучше, чем в некоторых депрессивных донбасских городах. Люди понимают, что как бы им ни не нравилась Украина и правительство, ситуация, которую предлагают взамен, гораздо хуже.

Политическая активность гражданского населения — это новое явление в городе?

Не совсем. Первые всплески гражданской активности в Мариуполе появились еще на рубеже 1980-1990-х годов, на рубеже распада СССР. Гражданское общество повлияло на то, чтобы город был переименован — в советское время (с 1948 года) Мариуполь носил имя сталинского сподвижника Жданова, который здесь родился. Потом десятилетия на два все затихло, потому что в Украине установился олигархический, псевдодемократический режим, и тут было такое «болото». Последний всплеск гражданской активности был связан с экологической ситуацией в городе, где невозможно было дышать. Это было в 2012 году. Я думаю, это пролог сегодняшней гражданской активности, потому что многие экологические активисты, поднявшие тогда город на противостояние с, казалось бы, незыблемой властью металлургических комбинатов и их собственника, и добившиеся закрытия ряда вредных производств и улучшения экологической ситуации. На мой взгляд, эти экологические протесты сыграли свою роль в подготовке, как психологической, так и организационной, гражданской активности сейчас, которая имеет уже проукраинскую, патриотическую направленность.

Возможно ли наступление на Мариуполь со стороны самопровозглашенных республик?

Трудно делать какие-то прогнозы, учитывая совершенно пугающие информационные месседжи, которые исходят из очень влиятельных и важных организаций. Недавно начальник национальной разведки США заявил, что весной Путин попытается взять Мариуполь. В общем-то, данные разведки США об этом свидетельствуют — о подтягивании войск сюда, в окрестности Мариуполя, передислокацию из Дебальцево. Есть надежда, что эти заявления, в том числе и французского премьер-министра или министра иностранных дел о том, что взятие Мариуполя будет означать для России гораздо более жесткую реакцию, заявление польского маршала, председателя парламента, где тоже фигурировал Мариуполь, может быть, это такая превентивная реакция, такое предупреждение о том, чтобы удержать Путина от этого шага. Запуск в информационное пространство всех этих предположений о взятии Мариуполя, возможно, свидетельствует не столько о том, что это факт, который свершится, сколько о предупреждении Путину.

Как вы оцениваете роль западной дипломатии в этом конфликте? Насколько она, по-вашему, эффективна?

Если давать волю эмоциям, то, конечно же, можно было бы, как считает ряд моих коллег, и более эффективно давить на Россию. Тут мы видим однозначную поддержку со стороны Польши, однозначную поддержку со стороны стран Балтии – Эстония, Латвия, Литва — скандинавские страны — Финляндия, Швеция. Польша и Балтия хорошо знают Россию и очень боятся за свое будущее из-за непредсказуемой и иррациональной политикой российского президента. Но ряд государств Восточной Европы — та же Чехия, Словакия, Венгрия — очень тесно связаны с российским рынком, с поставками российского газа. Они проявляют, если не непоследовательность, то более мягкую позицию в отношении российских санкций. Тем не менее, под давлением ЕС они все их поддерживают.

Конечно, речь идет, прежде всего, о Германии и Франции — от их позиции будет во многом зависеть и общая реакция Европейского Союза. Как видно из всего происходящего, ЕС и Соединенные Штаты выбрали стратегию экономического давления на Россию и отказа от поставок вооружения Украине. Очевидно, такая стратегия верна, но, к сожалению, она не принесет быстрых результатов.