"По нам стреляют российскими снарядами". Морпех и журналист рассказал о войне на Донбассе, - ФОТО

Корреспондентам 0629 удалось пообщаться с руководителем пресс-службы легендарного 503-го батальона морской Алексеем Годзенко. Отработав годы на Донбассе в качестве военного журналиста парень решил заключить контракт с вооруженными силами Украины.

«Интересные времена требуют интересных решений - ближайшие три года буду в рядах лучших!», - написал Алексей на свое странице в Фейсбук и поделился впечатлениями, чем служба отличается от рабочих поездок в зону боевых действий.

Расскажи о себе

Мне 28 лет. Я родился во Львове. Я много чем занимался, но преимущественно это была журналистика и тележурналистика. 4 года я работал военным корреспондентом телеканала «24» и много времени проводил на Донбассе .

Поездки на фронт эта была твоя инициатива или руководства?

Скорее, два в одном. Я с предыдущим каналом уже бывал там. Когда я пришел на «Новости 24» они искали корреспондента, который может работать в Киеве и на Донбассе. Я подошел. Вначале это были выезды раз в пару месяцев, а потом я практически прописался на фронте. Во-первых, это была близкая мне тема, а во-вторых — уже умею...

Что было сложного в работе военного журналиста?

Самые большие эмоции вызвало то, когда у меня погиб отец на Донбассе. Это был сложный период и меня на фронт не пускал шеф-редактор, опасаясь за мое психическое состояние. (Старший солдат, народный герой Украины, Дмитрий Годзенко, позывной «Годзила» погиб в районе Зайцево в 2016 году во время минометного обстрела боевиков. Алексей сделал татуировку с его портретом, - прим. ред.).

Бывали ситуации и у меня, когда мог не вернуться домой. Потом работа в зоне боевых действия стало обыденной. С таким сталкиваюсь не только я, но и другие мое коллеги.

Ты ездил к какой-то определенной бригаде?

Нет, я был везде от Станицы Луганской до Широкино. Мы выезжали в разные точки, ориентируясь на определенную тему или события. По-сути, мы работали как обычные журналисты в условном Киеве — если что-то где-то случилось, мы едем туда и пишем новость.

Когда пришло решение подписать контракт с армией?

Несколько лет меня разные подразделения приглашали к себе работать пресс-офицером. К счастью, все больше и больше командиров понимает важность информационного компонента в этой войне. Но я «ломался», говоря о том, что в качестве журналиста одного из центральных каналов я делаю большую работу. Сюда, в 503-й батальон морской пехоты, я тоже не сразу согласился. «Поломался» годик. Потом, в определенный момент, понял: «Почему бы и нет».Я люблю и уважаю это подразделения, очень нравится его командир.

Вадима Сухаревского тяжело назвать «старым совковым генералом». Тут очень свежий подход и в ведении боевых действий и в информационной политике. Вообще во всем. Меня это устраивает. В ФБ странице батальона я выкладываю мемы и шутки. Это, читают, у нас пошел прирост аудитории. Командир дает на все карт-бланш, потому что понимает, что мы живем в современном мире и нужен современный подход. Руководителем пресс-службы должен быть не замполит с 20-летним стажем, а специалист в сфере СМИ.

Ты часто говоришь об информационной войне. Что это для тебя?

Ее описать общими фразами нельзя. Это очень широкое понятие. К примеру, большая часть жителей Донбасса, не говоря уже про россиян, верили в распятого мальчика. Это не просто так. Людей десятилетиями готовили к этому и рассказывали про страшных «бандеровцев» или «биндеровцев». Людям было пофиг, кто такой Степан Бандера и за что он боролся, просто им вбили в голову, что это плохо. Сейчас я вижу, как все меняется. Появляется информирование на украинском языке, играет украинская музыка по радио, маленькие дети носят желто-синий флажок, потому что это в какой-то мере тренд. Тогда уже никто и не будет верить в распятых мальчиков.

К примеру, приехала бригада из Яворов или Мукачево — нормальные парни, только говорят со странным акцентом. Нужно показывать, что мы - обычные люди в камуфляже и с автоматами, которые пришли защищать эту землю.

Происходят изменения в людях?

Конечно, к примеру люди в прифронтовых селах знают, что если загорелся дом, то прежде, чем приедет пожарная машина, бойцы ВСУ будут тушить ведрами. Если нечего есть - дадут сухпай. Информационная борьба — это показывать, кто мы такие, и ничего не скрывать. Также надо каждый день, монотонно, фиксировать и передавать агрессию РФ, а не каких-то псевдореспублик.

Что допустимо в информационной войне? Как нужно опровергать вражеские фейки?

Их фейки — все на уровне того же распятого мальчика. Если ты трезвый и не под барбитурой, ты в «Гугле» поймешь что это бредовая информация и такого нет. По мне, лучше всего работает стеб, их нужно просто стебать и показывать теми, кем они являются.

В чем разница между твой работой в качестве военного журналиста на Донбассе и в пресс-службе морской пехоты?

Во-первых, мне выдали красивую форму (смеется). Я на полном обеспечении государства. Я не сплю на ортопедической кровати во Львове размером 2 на 2, а живу в Мариуполе. Еще из бонусов то, что я делаю «Смерть ворогам» лично, а не просто сниматю про это материалы. Если детально вникнуть в мою работу, то, по сути, не изменилось ничего. Хотя я ношу однострой украинской армии, большую часть времени я провожу за компьютером, занимаясь фото, написанием статей, монтажом видео и коммуникациями со СМИ. Это мое информационное оружие. Вчера, к примеру, я сопровождал журналистов на полигон, а затем вернулся к работе над материалами.

Насколько ты подписал контакт?

На 3 года.

Каким видишь развитие событий на Донбассе?

Я перестал пробовать что-то предвосхищать. Наш враг - Кремль - делает очень алогичные вещи, которые невозможно предвидеть. Например, сбитый гражданский Боинг. 300 загубленных душ, которые, может, и не знали про существование Украины. И я понимаю, что международное сообщество не будет делать ничего радикального. Они обеспокоены, но не более. Все, что мы прогнозировали, случилось не так, как мы думали. Условно, я знаю, что мне делать сегодня-завтра, а в будущее не заглядываю. Могу сказать, сколько человек придет к нам на службу в следующем месяце, но и это может измениться если "Карлик" (президент РФ Владимир Путин, - прим.ред.) решит побивать дорогу в Крым через Мариуполь.

Насколько возможно вторжение российских войск?

Я видел пленных российских солдат в такой же близости, как тебя сейчас. На Донбассе есть российское оружие, российская техника и снаряды, которыми по нам стреляют — тоже российские. Насколько возможно вторжение именно нескольких армейских корпусов? Такое же, как встретить динозавра на улице, 50 на 50 либо да либо нет. Я не знаю, враг алогичен. Я не исключаю, что будет полномасштабная война. Современная война более непредсказуемая чем ранее.

Ты планируешь после окончания контракта подписывать еще один?

Прежде всего я планирую вернуться к мирной жизни и гражданской журналистике. Возможно дальше буду заниматься военной журналистикой, но, как представитель гражданского СМИ. Но, опять-таки, мне тяжело загадывать наперед. На 3 года я точно не планирую.