Почему люди становятся священниками? Вопрос, на который мы не знали ответа, пока не спросили отца Уара, мечтавшего стать кочегаром

Почему люди становятся священниками?

Почему прокурорами - понятно. Судьями – тоже. Тут династичность имеет практическую ценность, потому что навыки, как нужно правильно работать в этой сфере, передаются от родителей  детям, и эта преемственность является залогом сохранения Системы.

Почему люди поколениями идут работать в металлургию – тоже ясно. Когда ты живешь в Мариуполе, чаще всего, выбор у тебя невелик. Заводы дают рабочие места и стабильный уровень дохода. Заводы кормили целые поколения мариупольских семей. И это стало таким общим местом: завод – значит, стабильность. А стабильность – это местное “божество”, которое за годы советской власти и  сумбурные перестроечные времена только укреплялось, оттесняя на задворки никому не нужные динамику и развитие.

А вот почему люди идут в священники? Для очень многих людей на востоке Украины такой выбор жизненного пути не понятен. Народ у нас здесь по большей части не набожный. Религиозность ограничивается походами в церковь на Пасху и Рождество, да еще перепостом картинок в вайбере с изображением лика святых. Потому заявление ребенка в светской семье «Я хочу стать священником» воспринимается как удар, как катастрофа.

Почему же люди все-таки выбирают этот путь, а потом передают свою профессию из поколения в поколение?

Отец Уар (в миру Эдуард Перетятько), настоятель храма Петра Могилы в Мариуполе, сам основал династию священников.

Его отец был шахтером, а потом семья переехала на Урал, стала работать в колхозе в Шадринске. 

Священниками были дальние родственники, дяди дедушки. Но не они повлияли на религиозное воспитание мальчика. 

“Верующей была моя мама. Она была при этом членом Компартии. И, конечно, ей приходилось скрывать свою религиозность. Такие были времена. Церковь была в гонениях, - вспоминает отец Уар. - Мама с 7 лет стала рассказывать мне о Боге. А потом моим воспитанием занялась прабабушка Ефросиния. Родители много работали, и я был полностью на ней.

Вот она, полячка по национальности, была глубоко набожной женщиной. Она каждый день молилась, и утром, и вечером. Делала это у меня на глазах. И я, маленький мальчик, впитывал эту религиозность. Но, конечно, тогда я даже не думал о том, чтобы стать священником. Я хотел стать кочегаром”.

В 70-х годах все мальчики мечтали покорить Космос.  А Эдик Перетятько уже тогда думал нестандартно.

“Мне казалось, что все места там, где учат на космонавтов, уже заняты, а кочегар - такая прекрасная профессия. В нашей школе работал кочегар. У него в подвальчике были красивые растения, было уютно. Я любил смотреть, как кочегар подбрасывает уголь в топку. Становилось тепло, и так приятно было там погреться...”

Кочегаром Эдуард Перетятько, конечно, не стал, а призвался в армию, и после армии его пригласили поступить в Мариупольскую школу милиции, которую он успешно закончил, потом еще одну - в Донецке, после чего начал работать в Приморском райотделе милиции в Мариуполе.

- Кажется, милиция - это такое место, где совершенно нет Бога…

- Ну что вы, совсем нет. Очень многие приходят к Богу после службы в армии или полиции. Там, где человек попадает в экстремальные ситуации, где в страхе за себя и своих близких обращается к Богу за помощью, там даже неверующие обращаются к вере. Часто дают обеты “вот если выживу, Господи, то обещаю...” А потом следуют своему обещанию.

У меня было не так. Я пришел в милицию, когда там еще работали профессионалы, когда были люди, которые реально пытались бороться с преступностью. А потом начались 90-е, и я понял, что всё, во что я верил, - закончилось. Остались только деньги, а единственной целью моих коллег стало - заработать. Как, каким путем - неважно. 

И я уволился. Стал искать себя, свое место в жизни. 

Был у меня один очень важный, я бы сказал, поворотный момент. В 1986 году со своим одноклассником я поехал на экскурсию в Санкт-Петербург. Пришли мы с ним к одному храму, огороженному грубыми деревянными досками. Там было очень много людей. Они шли и шли, и трудно было пробраться в церковь. Когда мы таки вошли внутрь, мой одноклассник сразу пошел искать свою икону - Сергия Радонежского и стал молиться. Я был поражен. Мы дружили много лет, и я не знал, что он верующий человек. А потом мы вышли из храма и пошли искать жилье для ночевки. Смотрим, а с задней стороны церкви остановилась черная обкомовская Волга, из нее вышел водитель с ломиком и стал отрывать доску в заборе. Отодрал, отогнул, и тогда из машины вышел его шеф и стал пролезать в образовавшуюся в заборе щель. Вот так с черного хода советский функционер пошел помолиться в церковь, и таким же образом, помолившись, выбирался обратно. И тогда я понял, насколько же всё пропитано ложью в этой системе, и как на самом деле важна вера, если даже запреты, угроза лишиться работы и вообще всего в жизни не останавливают человека на пути к Богу.

На фото слева направо: отец Уар, глава военно-гражданской администрации Павел Кириленко и глава Донецкой епархии ПЦУ владыка Сергий

Эта история из прошлого сыграла свою роль, когда Эдуард Перетятько стоял на распутье дорог.

Вначале он отправился в город детства Шадринск, где поговорил со священниками местной церкви, которых хорошо знал. По их наставлению направился в Ногинск. Это город в Подмосковье. Не многие знают, что там находилось сразу два православных храма Киевского патриархата. При одном из них работала православная школа, было несколько постоянно действующих столовых, где бесплатно кормили всех обездоленных и нищих, действовало духовное училище. Туда Эдуард Перетятько и поступил учиться.

В 1997 году его рукоположили, он принял имя Уар, а через месяц московские попы вместе с нарядом ОМОНа налетели на храм, крушили все, хватали людей.

“Нас укрыли наши же прихожане. У них в домах тоже стали проводиться обыски. Мы прятались на улице. На нас были гонения, как будто мы какие-то преступники. И после этого я вернулся в Украину”.

Сначала отец Уар открыл два прихода в Днепропетровской области, а потом с матушкой они попросились домой, в Мариуполь, здесь у жены были родители, и им было где жить.

- Скажите, а ваша матушка как вообще к вашим скитаниям отнеслась? 

- Мы с Мариной познакомились, когда я в школе милиции учился. И очень скоро поженились. Моя родня называла ее декабристкой, потому что она всегда и во всем меня поддерживала, и следовала за мной всюду. И на Урал, и в Ногинск, и в Никополь. И сейчас она мне во всем помогает.

В Мариуполе-то нам тоже несладко пришлось. Никто здесь не хотел видеть церковь Киевского патриархата. В горсовете при Хотлубее нам не выделяли земли, не давали помещения. 

Поначалу нам выделили угол афганцы в своем клубе, и мы там за шторкой вели службу. Громада церковная уже была, а церкви - еще не было.

На фото - отец Уар и его сын Роман

В конце концов епархии удалось через Донецкую биржу купить старое, полуразрушенное здание на проспекте Нахимова. 

Вот здесь, где мы с вами сейчас разговариваем, были руины, все выжжено огнем. Угла здания не было, окна выбиты.

Но даже такое здание нам не хотели отдавать. И пытались воспрепятствовать. Хорошо что в горсовете поздно узнали о покупке нами здания, когда сделка была полностью оформлена, и ничего сделать уже не смогли. Зато началась новая эпопея - мы не могли начать реконструкцию. Один архитектор, прихожанин нашей церкви, бесплатно сделал очень сложный проект реконструкции этого здания. Но в горсовете нам не давали добро на начало работ. Я до сих пор храню эти отписки. “Мы не разрешаем реконструкцию, потому что городу не нужна церковь в этом месте”, - так примерно нам отвечали.

И только в 2005 году, когда на выборах победил Ющенко, нам разрешили начать работы. 

Сегодня храм Петра Могилы ПЦУ занесен в Книгу рекордов Украины как единственный храм, расписанный уникальной росписью в стиле Петрикивки. Реконструкция активизировалась после того, как в процесс включились мариупольские волонтеры. Это их усилиями  (а также усилиями сотен мариупольцев, сделавших добровольные взносы) на стенах храма появилась уникальная роспись, а во дворе - кованая фигура Архистратига Михаила. 

С недавних пор в этом храме служат два батюшки - отец Уар и его сын, отец Роман.

- Вы своего сына специально готовили к этой стезе?

- Да. Я хотел, чтобы Роман стал священником. С 7 лет он при церкви - алтарщиком был, пономарем. Он мог пропустить службу, только когда болел. 

В школе одноклассники знали, что Роман Перетятько - сын священника. Ничем другим, кроме этого, он от остальных мальчишек не отличался. Разве что по большим церковным праздникам пропускал школу - служил в храме.

“На самом деле, несмотря на мое воспитание, я не хотел становиться священником. Вместе с сестрой Мариной я закончил художественную школу в Мариуполе, хорошо рисую. Мне всегда нравились четкие линии зданий, геометрия. Я хотел стать архитектором. И в 11 классе уперся - буду поступать на архитектурный факультет. Отец “взял” меня хитростью”.

Отец Уар, видя настойчивость сына, не стал спорить, а предложил заключить договор. “Я сказал ему: отучись в семинарии, а потом, если после этого ты не захочешь становиться священником, я оплачу любое твое обучение, какое ты выберешь”.

Так Роман Перетятько стал слушателем Киевской духовной академии. И уже на первом курсе встретил свою будущую матушку.

Анастасия родом из Чернигова,  в Киеве училась на юриста. Она совершенно спокойно восприняла то, что ее молодой человек - священник, а ей предстоит стать матушкой, если она примет его предложение руки и сердца. В семье Анастасии тоже к этому одобрительно отнеслись.

“Мы встретились, поженились. Все так прекрасно складывалось, что я решил - это Божий промысел”,  - вспоминает отец Роман.

Уже после первого курса семинарии он больше не думал о карьере архитектора. Он посвятил себя служению Богу и людям.

“Быть священником - это не профессия, и даже не призвание. Это образ жизни. Понимаете, вот сталевар отработал смену, пришел домой, и отдыхает. Он уже просто человек, вернувшийся в семью после тяжелой работы. А священник не может вернуться с работы. Он священник - всегда. И днем, и ночью, в будни, и в праздники. Моя семья, мои дети организуют праздник, и я хочу быть с ними - но тут звонок, надо на отпевание. И я бросаю семейные дела и иду служить. Потому что это и есть моя жизнь”.

У отца Романа, как и у его отца Эдуарда, двое детей - девочка и мальчик. Сыну Илье 8 лет. И он уже служит алтарщиком в храме Петра Могилы.

“Надеюсь, он продолжит нашу династию. Договорюсь с ним так, как мой отец договаривался со мной. А там как Бог распорядится...”