Есть ли жизнь после металлургических заводов? Дортмунд - немецкий аналог Мариуполя, но уже без стали и угля, - ФОТО

«Раньше Дортмунд был городом стали, угля и пива! Сейчас эти времена прошли…» - жизнерадостно говорит мне Роберт Литчке из департамента поддержки экономики городского совета Дортмунда.

Я киваю и молчу - у меня дежавю, я посреди типичного пейзажа цехов металлургического завода посреди Дортмунда, одного из важных промышленных центров Рурской области и Северной Рейн-Вестфалии. Города, где еще тридцать лет назад были вполне себе действовавшие три металлургических завода, шахты буквально в историческом центре и множественные маленькие частные пивоварни. Города с населением в полмиллиона человек - одним словом, почти полный аналог Мариуполя, только без моря, но с маленькими пивоварнями и историей существования, растянутой на столетия.

А теперь Дотмунд еще и без металлургических заводов. Из трех продолжаются какие-то работы на лишь одном. Там шесть сотен человек заняты обработкой стали, то есть саму сталь там тоже уже давно не льют. Шахты в городе закрыли еще раньше.

Раз уж телеканалы Мариуполя начали нам показывать «плохие истории» городов без заводов типа Дейтройта, то стоит приглядеться и к успешному опыту городов оставшихся, без металлургических производств - Дортмунда, Эссена и всего остального Рурского промышленного конгломерата.

Автор материала журналист Дмитрий Дурнев на фоне неработающего завода

Завод «Феникс», где были мы, прекратил свою работу в 2001 году. Все вокруг было понятно и знакомо: домна, цеха, капитальные здания из красного кирпича - памятники промышленной архитектуры 19-го века… Ну, мариупольцы со стажем поймут, о чем я - они еще застали старую часть комбината имени Ильича. Здесь все очень напоминает Мариуполь, только модернизированный Мариуполь, успешный Мариуполь - зеленый и с чистым воздухом.

Дортмунд. Памятник Металлургу на фоне закрытых цехов металлургического завода Феникс, рядом в одном из бывших цехов расположился мюзикхолл

В Дортмунде мимо этих красных корпусов бегают школьники - у них, по всей видимости, физкультура. Рядом с памятником металлургу разминаются взрослые дяди на утренней пробежке - вокруг завода дорогой, фешенебельный район с новой школой, двух- и трехэтажными домами и… яхтами. Яхты плавают по озеру, которое появилось на месте половины промышленной площадки завода «Феникс» - цеха демонтировали и срыли, озеро создали, дома, школу и набережную построили.

Эта гравицапа, как нам сказали,  - ковш конвертера, памятник на месте бывшей заводской площадки, а ныне центра района Хёрде. Стоит он на берегу рукотворного озера, которое называется Phoenix-See (Озеро Феникс). 

Люди бегают трусцой вокруг потому, что немецкие организаторы вывели нас из отеля смотреть на остатки металлургии Дортмунда в семь утра - нужно успеть очень много, в Рурской области море коксохимических, металлургических производств, шахтных выработок, по которым теперь, в основном, гуляют туристы.

«Раньше здесь была копоть, и никто не хотел здесь жить, теперь за квартиры в этом районе сражаются! - продолжает говорить нам Роберт Литчке. – Все, что вы видите вокруг, построено в последние 7-8 лет».

Мы видим школу, зелень, скульптуры вдоль дорожек и невысокие приличные новые дома. В центре этого великолепия возвышается мощное, упорное старое здание из красного кирпича. «Это единственное здание 19 века в этой части района, перестроено под квартиры, стены сохранены» - говорит Литчке.

Дортмунд в середине позапрошлого века сделал рывок от двух десятков тысяч жителей до сотен тысяч в одно десятилетие за счет появления здесь металлургических производств. Я искренне интересуюсь у хозяев, сколько поколений мэров «из металлургов» у них при этом сменилось в городе?

«Бургомистры из менеджеров металлургических заводов или их хозяев? Такого здесь не было никогда- искренне не понимает меня Роберт Литчке. - Были проблемы, были забастовки и выступления профсоюзов, работников заводов против грядущего закрытия металлургических производств, но хозяева в этом не участвовали. Они понимали тенденции и были вместе с прогрессом и обществом».

«Дортмунд - это был город стали, угля и пива, а теперь даже местное пиво исчезает, старые пивоварни не выдерживают конкуренции с сетевыми массовыми производителями!» - с горечью говорит бывший шахтер Дирк Бальке.

Он в десять лет, в 1979 году, вместе с мамой выехал из Восточного Берлина, помнит понятный логичный мир - вечно таскал на четвертый этаж уголь для печки в своем новом жилье в Дортмунде. Но помнит при этом, что когда он в 1986 году выходил на работу в качестве шахтера, все уже знали о том, что в центре Дортмунда скоро закроют шахты. И он уже ездил на работу на еще сохранившуюся шахту в автобусе вместе со своей бригадой за тридцать километров от города.

«Мы вместе ехали на работу, вместе опускались в клети в шахту, вместе потом грязные сидели в раздевалке и смеялись, обсуждая смену, вместе ехали в одном автобусе с работы. Нигде и никогда я не видел такого сплоченного дружного коллектива товарищей, как на шахте. Сейчас в Дортмунде, конечно, воздух стал чище, но шахт нет, заводов нет!» - рассказывает нам о своей ностальгии Дирк.

Он специально взял на день отпуск, чтобы поговорить о своем шахтерском труде с группой иностранных журналистов. По субботам он в качестве волонтера иногда водит группы туристов по восстановленной в первозданном виде шахте 17-го века. Ну как водит? Ползает! Энтузиастами типа Дирка в шахте полностью воссоздан рабочий быт первых шахтеров этих мест, в глубокую нору нужно лезть на четвереньках, по грязи и воде, туристам дают комбинезоны и наколенники - желающие экстрима находятся всегда. Фиксированной цены на эту экскурсию нет, люди оставляют пожертвования на такой своеобразный музей.

При этом Дирк Бальке не работает на шахте уже 17 лет. Никто из его коллег, что на закрывающихся шахтах, что на закрывающихся заводах металлургического сектора, не потерял работу. Увольнения и переучивание людей шли параллельно годами, никто не должен был пострадать и не пострадал. Дирку угольный концерн RAG оплатил учебу на новом месте, полгода платил заработную плату шахтера и взял обязательство вернуть на время старую работу, если новая сразу не понравится. Дирк изучал карту города и все маршруты - переучился и стал водителем автобуса в родном Дортмунде. Он потерял где-то пятую часть заработной платы, перейдя из забоя за руль автобуса. «Мне было всего тридцать лет, и у меня было двое детей, я понимал, что шахты закроют, нужно что-то делать, менять работу», - поясняет свою мотивацию Дирк Бальке.

Закрытые цеха бывшего металлургического гиганта "Феникс" со всех сторон поджимают новые стройки и городские улицы Дортмунда

«Воздух сейчас в городе, конечно, стал чище!» - соглашается Бальке, но с сожалением говорит, что нигде и никогда в своей жизни не встречал такого сплоченного коллектива, как на шахте. Каждый год 4 декабря, в день святой Варвары, которую немецкие горняки считают своей покровительницей, он с бывшими коллегами выходит на марши. Когда его дочь пойдет под венец, она знает, что ее отец на свадьбу с гордостью оденет специальную форму шахтера. Его жена из семьи потомственных шахтеров, эта специальность всегда хорошо кормила людей. Раньше…

Последние две шахты в Германии торжественно закроются 21 декабря 2018 года, добыча угля в них была оставлена еще в августе.

Шахта Prospel-Haniel - одна из двух последних шахт Германии. Так выглядят ее бывшие складские помещения, теперь там "аттракцион страха" на котором пугают туристов бывшие шахтеры. Аттракцион готовят к Хэллоуину

Что пришло на смену металлургии и шахтам? Кое-где появились музеи, но в основном - современные производства. Производственные площади и офисы на территории металлургических заводов Дортмунда перестраивали с помощью дотаций ЕС. «Обычная логистическая компания тут площади получить не может, а вот, скажем, те, кто производит компьютеры, - да», - пояснил приоритеты раздачи «льготных» производственных площадок и офисов Роберт Литчке.

Последний огромный успех городских властей Дортмунда - продажа «памятников промышленной архитектуры» - последней домны завода «Феникс» и примыкающих к ней цехов компании, принадлежащей инвесторам из Канады и Нидерландов. У тех уже есть успешный опыт перестройки под современные бизнес-площадки старых фабрик в Нидерландах.

Вы представляете, что за сомнительное право погулять по бывшему коксохимическому заводу можно заплатить 8 евро (256 гривен)? А обед в кафе с изысканной кухней под железными арками, рядом с бывшей шахтой и на фоне мелкого пруда под коксовыми батареями представляете? Со средним чеком гривен в 400 на человека?

Кафе вписанное в бывший коксохимический завод, Эссен, музей

Я сейчас рассказываю про большой музей под открытым небом в Эссене - в месте, где когда-то была самая большая в Европе шахта и самый большой в Европе коксохимический завод. Это место называется Цехе Цольферайн (Zeche Zollverein), и здесь вам с гордостью расскажут, что вы присутствуете в единственном месте в мире, где можно войти внутрь коксохимической печи. Я скажу вам больше - в эту печь можно еще въехать на колесе обозрения!

Бывший самый большой коксохимический завод в Европе. Видно колесо обозрения, спускающееся в коксовую печь, и панели солнечных батарей, покрывшие соседние цеха. Эссен

Я был рядом с работающими печами в нынешнем самом большом коксохимическом заводе в Европе - в Авдеевке - и меня на колесо обозрения не тянуло совсем. Но немцы в музей, шахту, коксохимический завод вполне себе ходят. На крыше шахты рядом смотровая площадка (тут коксующий уголь добывали и сразу выдавали на завод). С нее виден стадион футбольного клуба «Шальке-04». Это тут как традиция - со смотровой площадки закрытого металлургического завода «Феникс» тоже хорошо виден стадион ФК «Боруссия» (Дортмунд).

У нас в Мариуполе тоже стадион рядом с металлургическим заводом - и это пока наше единственное «общее место» с Рурской областью.

От немцев сводит скулы. Они ужасно-ужасно-ужасно нудные, законопослушные и организованные.

Представляете, у них есть закон, согласно которому горнодобывающие компании несут ответственность за выработки практически вечно и обязаны откладывать деньги на утилизацию шахт практически с момента закладки первого шурфа!?

Пик промышленного Рура случился в 1957 году, уже в 1958 с появлением дешевой нефти разразился первый «угольный кризис». С тех пор шахты только закрывались и сокращались. Все шахты с началом кризиса были объединены под крышей компании RAG.

Вот именно эта компания постепенно переучивала и увольняла шахтеров, готовила к утилизации шахты и сейчас системно откачивает шахтные воды. Она будет делать это практически вечно, держа их строго на глубине 600 метров, чтобы не допустить их попадания на горизонты, откуда качают питьевую воду - «потому что проблема и в том, что шахтные воды загрязнены еще и продуктами распада многочисленных бомб, которыми бомбили Рурский бассейн во время войны».

Сколько это стоит? 250 миллионов евро в год! Посчитано, что для того, чтобы ежегодно аккумулировать эти деньги, нужно иметь тот самый фонд на утилизацию шахт объемом в 18 миллиардов евро. Нынешний фонд, скорее всего, больше - деньги многими десятилетиями отчисляли и вкладывали в акции и ценные бумаги. Как пояснял нам на одной из тех самых двух последних в Германии шахт - угольном предприятии "Проспер Ханиэль" - начальник департамента по связям с общественностью концерна RAG доктор Роде, сейчас годовые дивиденды с этих вложений составляют 400 миллионов евро. И этого хватает на все - от откачки воды до переучивания освобождающихся рабочих. Выплат им выходных консультаций, демонтажа шахт, затрат на функционирование самой RAG. Если вдруг когда-то этот финансовый поток иссякнет, наступит очередь государства, которое дало соответствующие гарантии.

Государство, частный бизнес, которые осуществляют преемственную и последовательную политику в течение 70-80 последних лет (мы просто не спрашивали, как оно было до войны и в войну), законы, которые неизменно действуют столетиями… Как для наших мест, так это нечто из ненаучной фантастики.

На Донбассе водные питьевые горизонты выше - на уровне 230-250 метров. Шахты закрывались хаотично и кое-как еще до войны. Сейчас военные разрушения и оккупация довершили дело. Как показали проведенные в 2016 году исследования группы гидрогеолога профессора Яковлева, 98% резервных питьевых источников Донбасса уже не были пригодны для использования еще тогда - засолены загрязненными шахтными водами. В апреле этого года российские ученые в качестве «гуманитарной помощи» разработали и осуществили проект затопления шахты Юнком под Енакиево. Той самой шахты, где в 1979 году взорвали ядерный заряд и где с тех пор в сухой консервации десятилетиями держали стекловидную капсулу с жидкими радиоактивными продуктами ядерного взрыва.

Так вот, часть этой капсулы разрушилась в предыдущие десятилетия, а русский проект заключается в том, что если вода дойдет до уровня растрескивания и остановится, то больших проблем не будет. О каких проблемах идет речь? Там, под Енакиево, - зона водосбора Северского Донца. Если в нее попадут радиоактивные отходы, вода понесет их по Луганской области в Ростовскую, а потом в общее для России и Украины Азовское море - к нам.

Сейчас, через полгода после того, как на шахте «Юнком» прекратили работать насосы, вода в ней поднимается на 2.6 метра в день. Это гораздо быстрее расчетных показателей. Предполагалось, что «держать уровень» должны были насосы соседних шахт. Этого не происходит, и примерно через 100 дней уровень шахтных вод перекроет радиоактивную капсулу. Что будет дальше, не может предсказать никто.

Это про шахты. Но хотелось бы узнать и про металлургические комбинаты.

После Германии, мне очень хочется спросить у нашей городской власти и хозяев металлургических гигантов: есть ли планы и программы экологически безопасной утилизации производств, откладываются ли на это деньги, думает ли кто-то о программах развития среднего и любого другого альтернативного металлургическому бизнеса в Мариуполе? Готовит ли кто-то стратегию выхода на процветающий Мариуполь «после металлургии»?

Я бы с удовольствием об этом послушал и написал для людей.

Потому что те люди, которые вешают нам лапшу на уши про катастрофу, которая обязательно наступит после закрытия заводов, и дают команду показывать на финансируемых из общего с заводами кармана телеканалах трогательные фильмы про Детройт, наверняка знают, что Детройт убило не закрытие заводов, а некомпетентная городская администрация, от популистской политики которой бежал весь бизнес, что привело город к банкротству.

И еще люди, вешающие нам эту лапшу, как раз бывают в Германии и не только в ней и наверняка хорошо знают историю Рурского бассейна и ему подобных ныне процветающих территорий.

Процветающих после закрытия металлургических производств и шахт.

Дмитрий Дурнев для 0629.com.ua