Начало 1917-го. О чем писала мариупольская пресса в канун великих потрясений

Мариупольская пресса столетней давности, выходившая в дореволюционные годы, имела одну черту, которая многим современным жителям столицы Приазовья может показаться архиудивительной и даже фантастической - в городе не было корпоративных СМИ! Как не было, в принципе, и официального печатного органа уездной либо городской власти. Звериный оскал тогдашнего капитализма диктовал свои "нечеловеческие" законы - пресса была частной и ее владельцы думали только о прибыли, заманивая читателей интересной информацией, а рекламодателей - перспективой найти клиентов и реализовать свой товар либо услуги.

Поэтому в еще выходившей в начале 1917 году газете "Мариупольская жизнь" (совсем скоро революционные вихри поставят жирный крест на этом издании), первую и последнюю полосы (всего их было четыре) занимала реклама. А вот разворот был информационным - новости города, страны, сводки с фронта и зарубежные известия.

На самом видном месте размещались анонсы фильмов и спектаклей - кино и театр тогда явно были важнейшими из искусств и в плане массовости аудитории, и в плане прибыли. Названия картин, шедших в Мариуполе в январе-феврале 1917-го, не могли оставить равнодушным: "Вопросы жизни и смерти", "За право первой ночи", "Столичный яд" (кстати, с Верой Холодной) и вовсе поэтическое - "Осени мертвой цветы запоздалые" (анонсировалась эта фильма, как "драма с участием знаменитой красавицы Сюзанны Грандэ").

Объявления на четвертой странице были далеки от искусства. Продажа различного рода товаров, репетиторство, курсы кройки и шитья и обязательный рекламный блок о новых прогрессивных методах излечения разнообразных венерических заболеваний.

Вот, например, что заботило мариупольцев за считанные дни до Февральской революции:

"В вагоне 1 класса в уборной поезда № 4 найдены часы. Оставившего просят обратиться к М.А.Нестеренко, ст.Рутченково".

"Макуха продается как топливо от 1 пуда до 25 пудов оному лицу".

"Утеряна новая летняя мелкая ГАЛОША. Кто доставит - получит 2 руб. Евпаторийская № 33".

"Продается баня на полном ходу. Обращаться - Слободка, Вокзальная, А.Посяков".

Именно среди объявлений в номере от 21 февраля находим и косвенное свидетельство социальной ориентированности тогдашних владельцев мариупольской металлургии:

"Никополь-Мариупольский завод пр. ст. Сартана вызывает подрядчиков для переговоров и подачи цены на работы по замощению улиц, а равно на постройку амбулатории и народного дома".

Иная информация о заводах попадалась на страницах в те дни редко и тоже больше напоминала объявления, которые предваряли фантастически банальными заголовками. Так, 22 февраля, под заголовком "Проводка проводов" сообщалось, что "директор завода Никополь-Мариупольского общества сообщил городской управе, что в случае надобности заводоуправление воспользуется разрешением управы провести воздушные провода на завод "Русский Провиданс" для пользования электрической энергией". При этом имя-фамилию директора завода газетчики даже не считали нужным упоминать.

Однако уже тогда Мариуполь рассматривался, как стратегический промышленный центр, к которому, например, просто обязаны были проложить железнодорожную ветку из Таганрога. Если сегодня в нынешних верхах никак не могут разобраться с ремонтом автотрассы "Мариполь-Запорожье" и пуском в столицу Приазовья нормальных поездов, то в ту войну мечтали о куда более масштабных проектах: "В комиссии о новых железных дорогах рассматривался вопрос о примыкании к портам Азовского моря железной дороги из Саратова в Донецкий бассейн.

Признано необходимым построить, в первую очередь, линии: 1) Саратов-Таганрог-Мариуполь, 2) Чернышовская-Миллерово и 3) Штеровка-Мариуполь".

Военной тематике в прессе тылового города уделяли много внимания. География боевых действий в Первую мировую была обширной, так что мариупольцы знали и то, что англичане взяли Багдад, и какова ситуация на французском и итальянском фронтах, и даже о блокаде датской тогда еще колонии Исландии, которая грозила острову продовольственными проблемами.

Впрочем, с продовольствием было еще хуже в Греции, о ситуации в которой и сто лет назад регулярно и без оптимизма писали наши газеты: "По сведениям из Афин продовольственная комиссия в Греции уменьшила на 25% хлебные рационы: выдается только 200 гр муки на человека, керосина хватит только на 40 дней, угля - на 50. Соли совершенно нет. Полковник Месалас назначен продовольственным диктатором".

В самом же Мариуполе продовольствие влекло преступников: "У Ф.В. Еменджи, живущего по Таганрогской улице в собственном доме, неизвестными ночью совершена кража из сеней, не имеющих сообщения с жилым помещением, 4 свиных окороков, 6 пудов сала и занавески, всего на 281 р. 35 к."...

В основном, газетные новости того времени были краткими и емкими. Если, конечно, речь не шла об отчетах о сессии Городской Думы, которые могли печатать с продолжением в нескольких номерах. Новости, связанные с военным положением тоже часто напоминали объявления. Например, в январе 1917-го сообщалось, что отсрочки от призыва в действующую армию по-прежнему предоставлялись и служащим на мельницах, НО, если они (мельницы) прекращали свою работу как предприятия, то отсрочка уже не действовала, а освободившихся от работы служащих нужно было оперативно поставить под ружье.

Достаточно регулярно в те дни можно было увидеть и сообщения о благотворительности (как бы сейчас сказали, волонтерстве), заключавшейся, в частности, в отказе тех или иных граждан либо их объединений от .... приобретения венков для упокоившихся родных и близких. При этом "сэкономленные" деньги направляли на другие цели. Вот пара примеров таких сообщений:

"Совет греческого благотворительного общества, взамен венка почетному члену почившей Олимпиаде Ивановне Гоф, решил пожертвовать 25 рублей из суммы общества в пользу раненных воинов".

"Взамен венка на могилу Е.И.Карасик пожертвовано Я.В. Запорожцем в распоряжение комитета при Мариупольском отделении государственного банка для оказания помощи воинским чинам и их семьям 25 рублей".

Как жертвователи, так и читатели "Мариупольской жизни", узнававшие об их поступках, конечно же, надеялись на окончание войны. Надеждой на ее победное завершение была пронизана и передовица на второй полосе номера газеты, вышедшего 1 января 1917 года: "И с верой в конечное торжество дела сокрушения тевтонского милитаризма вчера, в 12 часов ночи, мы перешагнули через порог оставшегося позади нас Старого 1916 года"...

Бонус, или Продолжение предыдущей публикации

За неделю, минувшую после предыдущей публикации - "Мариупольский криминал столетней давности: за век так мало изменилось", обнаружился в прессе столетней давности интересный криминально-военный сюжет. Заметку "Недоказанный разбой" в губернском "Приднепровском крае" от 10 декабря 1916 года, в которой фигурирует известная ж-д станция Сартана, можно, при желании, отнести к жанру "судебный очерк":

"В военно-окружном суде обвиняется Лукьян Карпенко в самовольной отлучке из своей части с целью скрыться от военной службы и в разбое, учиненном 7 ноября вблизи станции "Сартана".

Потерпевший А.Асманский вышел из пришедшего на эту станцию поезда около 6 часов вечера и пошел вдоль пути в станционную уборную. Едва он отошел от поезда, как на него набросился неизвестный, угрожая револьвером. Перепуганный Асманский снял с себя сапоги, полушубок и отдал грабителю. Обшарив карманы своей жертвы, грабитель забрал паспортную книжку и кошелек с деньгами, и приказав не поднимать тревоги, скрылся.

Карпенко был задержан в городе Александровске (Запорожье - прим. автора). Назвавшись Асманским, именем ограбленного, предъявил паспорт на это имя. Благодаря этому он и был заподозрен в ограблении Асманского.

ЧИТАЙТЕ все материалы спецтемы "Мариуполь. Прошлый век" ЗДЕСЬ.

На суде это обвинение доказано не было и суд приговорил Карпенко только за самовольную отлучку к отдаче в исправительные арестантские отделения на 4 года".

Спустя сто лет, как и тогда, из прочитанного неясно, была ли проведена очная ставка подозреваемого с потерпевшим. Также остается только гадать, действительно ли дезертир Карпенко где-то нашел (купил?) паспорт Асманского или частично-оправдательный приговор стал результатом своего рода корпоративной солидарности представителей военного ведомства, не желавших дополнительно пятнать мундиры?...

Григорий Швед