Экс-губернатор Сергей Тарута: Донбассу нужна реанимационная бригада. Хирург уже не поможет

10 октября губернатор Донецкой области Сергей Тарута ушел в отставку. На этом посту он пробыл около 7 месяцев. Его преемник – Александр Кихтенко, о котором известно только то, что он один из 400 украинских генералов, пишет Forbes.

Бывший губернатор не имеет претензий к нынешнему. «У меня были агрессивные планы – до сентября провести основные реформы, найти преемника и передать ему отличную команду и ключ от кабинета», – говорит Сергей Тарута.

На относительно недолгий срок губернаторства Таруты пришлось больше событий, чем за последние 20 лет жизни региона – создание ДНР, штурм Мариуполя, разгромленная инфраструктура. На этом посту, вспоминает экс-губернатор, он сделал максимум, сохранив государству Украина большую часть Донбасса – и это несмотря на ограниченные украинским законодательством полномочия. «Я теперь могу точно сказать: губернатор – это должность, которая не слишком влияет на происходящее», – говорит он. В парламенте, куда Тарута баллотируется по мажоритарному округу в Мариуполе, он будет стараться это изменить: полномочия нужно передавать на места, уверен он.

Перестав быть губернатором, основатель металлургического гиганта ИСД Сергей Тарута остается одним из ведущих промышленников в стране и одним из богатейших людей Украины. В день отставки в 9 вечера в своей киевской резиденции на Ярославовом Валу, уставленной тяжелой мебелью и стеллажами с книгами об иконописи, он рассуждает об украинской специфике госуправления и анализирует возможные варианты развития ситуации на Донбассе.

Forbes приводит основные тезисы беседы с Сергеем Тарутой.

Формулировку вы все читали (советник президента Юрий Луценко заявил, что Порошенко подыскивает на пост губернатора Донетчины персону, чей стиль управления будет схож с методами недавно назначенного главы Луганской области Геннадия Москаля. – Forbes). Она немного отличается от того, что сказал президент в Краматорске, представляя  нового губернатора. Он сказал, что «Сергей идет в политику», где будет реализовывать реформы на более высоком уровне. И понимая, что я буду баллотироваться, он искал кандидатуру для решения стоящих сейчас на Донбассе задач.

Мое главное требование было – чтобы этот человек понимал Донбасс. Мне была важна преемственность команды, чтобы мы сейчас не потеряли все то, что было сделано. Это самое главное.

Я ведь не сильно желал быть губернатором. У меня были агрессивные планы – до сентября провести основные реформы, и в сентябре найти преемника и передать ему ключ от кабинета и отличную команду.

О реальной подоплеке

Мы общались с президентом накануне – мне позвонили, пригласили на встречу на Банковую.

Я не хотел бы комментировать это решение президента, и чем оно было вызвано. Формированием ли своей команды, на что он, безусловно, имеет право, или тем, что я был неудобен. Я был неудобен не только Порошенко, но и Яценюку.

Но я критиковал, исходя не из личных отношений – отношения у меня со всеми хорошие – я не мог не доносить правду, понимая, что только общими  усилиями можно достигнуть результата. Я стремился к тому, чтобы решения принимались консолидировано. А у нас решения принимаются личностями, хотя таких полномочий им граждане Украины точно не делегировали.

О преемнике

Со мной относительно кандидатуры преемника не советовались. У нас это вообще не очень принято.

Тем не менее, Александра Кихтенко я давно знаю – мы встречались и во времена Майдана, потом, когда был Крым, общались с ним как с военным специалистом вместе со Смешко [председатель комитета по вопросам разведки при президенте Игорь Смешко].

Мы беседовали с Кихтенко [после назначения], наша беседа длилась полтора часа. Работу губернатора он  представлял себе как координацию с военными. Но военных у нас в Донецкой области более чем достаточно. Я его предупредил, что должность губернатора – это не военная должность. Губернатору военные вообще не подчиняются, что стало для него неприятным, похоже, сюрпризом. Это  больше хозяйственная деятельность, решение социальных вопросов, работа с промышленностью.

Кихтенко глубоко знает правоохранительную тему, учитывая, что он возглавлял внутренние войска. Но знание правоохранительных аспектов – это не тот инструментарий, который нужен губернатору. Поэтому так важно, чтобы ему помогли сейчас, пока он вникает во все процессы. Но это его право – воспользоваться ли помощью той команды, которая была нами сформирована.

Надолго ли он? Это зависит от него – насколько он будет эффективен.

О конструктивной критике

На самом деле, я хочу, чтобы он [Кихтенко] состоялся, чтобы не было вакуума. Да мы и не позволим такому вакууму образоваться.

Я предупредил, что все неэффективные действия будут сразу же подвергаться критике. Не из-за того, что я хочу выяснять отношения с последователем – наоборот, я с глубоким уважением отношусь к нему.
Но если  проблемы в регионе будут усугубляться по вине руководителя области, то я молчать не стану.

Ему нужно опереться на тех, кто сейчас эффективно работает. К сожалению, тут еще и вопросы люстрации могут затронуть часть заместителей. Но если будут менять ради самой замены – а желающих всегда много предложить свои услуги, думая, что там можно поживиться – вот тогда это будет трагедия. И тогда я буду главным оппонентом и главным критиком.

О несвоевременных экспериментах

Сейчас не время экспериментов. Их можно проводить в мирное время, но  сейчас необходимо очень быстро и эффективно решать те огромные проблемы, которые возникают. В этот опасный период хотелось бы, чтобы была более сбалансированная политика.

Наша команда работала 17-18 часов в день. Я думаю, новому губернатору нужно более 24 часов.

О горизонтальной вертикали

Функции и полномочия губернатора очень ограничены. Нужно взаимодействовать со всеми министрами, ведомствами, без них сегодня ничего не решить. Сейчас все так построено – возможно, к сожалению – больше на личных отношениях, чем на четкой вертикали. 

О забывчивом премьере

Яценюк забыл Донбасс. В последний раз я общался с ним по телефону в мае месяце – после этого он игнорировал Донбасс. Еще хуже, что он игнорировал и все наши предложения по антикризисным мерам.

О недопущенных потерях

Поверьте, без нас Донбасса осталось бы очень мало. Точно не было бы Мариуполя.

О сожалениях

Конечно, самое страшное – это война и гибель людей.

Страшно, что многие наши предложения, которые основывались на понимании всех нюансов проблем и были ответом на вопрос – как с ними бороться, не учитывались.

Но у нас всех это происходило на фоне эйфории и постмайдановских преобразований. Считали, что «победили тирана», и решили побороть сразу всех. В результате получили огромное количество проблем.

О специфике региона

Поймите, Донбасс – очень сложный организм, и у него очень быстро наступает аллергия и «несворачиваемость». На Донбассе никогда не любили варягов. И неважно, какой он «золотой» – это инородное тело, которое тяжело приживалось. Сейчас Кихтенко не понимает Донбасс. Ему это еще предстоит.

О перемирии и мирном плане

От перемирия, конечно же, есть положительный эффект. В первую очередь, мы дали возможность усилить наши оборонные рубежи, сделать передышку и качественное обновление вооруженных сил, правоохранителей. Меньше, к счастью, погибших.

Мирный план – это тоже положительный шаг, но он очень размытый. Мы подали свои предложения по конкретизации этих пунктов, и ожидали, что в короткий промежуток времени начнется их практическая реализация, что мы выйдем на какие-то договоренности. Сейчас мы видим, что никаких договоренностей нет.

Об ОБСЕ

Я общался с ОБСЕ, и мне, честно говоря, было очень грустно, потому что они не сильно хотят мониторить соблюдение договоренностей. Они боятся, потому что есть провокации,  потому что стреляют, и потому что совместная группа неэффективна.  

Об украинской Абхазии

Что меня пугает и страшит – это аналогия развития событий с абхазскими. Там тоже была буферная зона, там стороны отошли на определенное расстояние, там тоже было относительное затишье. А потом, когда одна сторона расслабилась, вторая вошла и заняла всю буферную зону.

После этого не стало Абхазии. Эта аналогия у меня перед глазами, и я не хочу увидеть ее наяву.

О попранных договоренностях

В рамках договоренностей в Минске есть проведенная линия раздела, от которой стороны должны отсчитать по 15 км, четко прорисована карта. Так вот, эта схема на сегодняшний день не выполняется. И боевые действия в Донецком аэропорту происходят как раз вследствие того, что противоположная сторона не желает придерживаться условий договора.

Обстрелы в Еленовке, Докучаевске, в районе Дебальцево – это все не случайности, это целенаправленная акция по дальнейшему захвату части территории.

О мифической третьей силе

Они  [русские] ссылаются, что есть какая-то третья сила. Якобы местные сепаратисты, которые нарушают мирный договор. Честно – я в это не верю. У них есть достаточно аргументов и сил, чтобы заставить всех придерживаться правил.

Нас постоянно, практически ежедневно обстреливают из блуждающего миномета, из «Града» обстреливают аэропорт. «Третья сила» может стрелять из автомата, в крайнем случае  – из пулемета, но не из «Града».

О законе об особом статусе

Тот закон, которые приняли – это очередная боль. Жители оккупированных районов посчитали, что их бросили, оставили за бортом. Зачем было это делать? С точки зрения управления были другие механизмы, которые мы опробовали и реализовали.

Например, Новоазовский район у нас тоже разделен, но мы же не присоединили его к городу Мариуполю или любому другому. Мы переподчинили работу всех органов власти свободным территориям, они временно занимаются жизнеобеспечением поселков, которые не относятся к их административной территории. Это все можно легко решать! И люди, которые живут рядом, и хотят, чтобы их освободили – они понимают, что эта территория оккупирована временно. Но вместо этого предпринимаются решения больше популистские, чем  эффективные.  

Восстанавливать Донбасс нужно. Но восстановить не бездумно. Что частично разрушено – нужно восстановить, где разрушения очень большие – восстановить с модернизацией. Где предприятия – те же шахты – безвозвратно погибли, затоплены, то, конечно, от этого нужно отказываться.

Должна быть правильная экономическая программа [восстановления], я думаю, мы ее быстро подготовим, и будем понимать, как выйти из всего этого с наименьшими потерями. Мы инициировали создание двух агентств, которые будут заниматься вопросами восстановления Донбасса, привлекая средства от спонсоров, волонтеров, доноров… Это будет прозрачная модель реализации программ, при которой не должны воровать.

О сотрудничестве с центральной властью

Банковая не занимается плотно экономикой, поэтому мы в принципе немного общались. 

Министр финансов очень помогал – за это ему особая благодарность, конструктивно работало Минобразования,  хорошие отношения сложились с Аваковым (глава МВД Арсен Аваков. – Forbes). Владимир Гройсман старался поддерживать, но у него нет команды, которая могла бы работать в той же динамике, что и он. Все остальные – старались нас игнорировать.

О будущей работе в парламенте

Я буду блокироваться со всеми, кто будет защищать Донбасс – думаю, это будут депутаты с Востока. С другой стороны, есть группа тех, кто уже наработал неплохие проекты по реформам – мы будем объединяться с ними для решения ключевых вопросов.

Конфигурация пока неважна, важно, чтобы мы объединили интересы вокруг этих целей и вместе быстро провели реформы. Эти реформы будут болезненными для центральной власти, потому что предусматривают отказ от полномочий. 

Я  теперь могу точно сказать: губернатор – это должность, которая не слишком влияет на происходящее, и к которой не сильно прислушиваются. При желании – «отмораживаются», по телефону не говорят и не хотят встречаться. Ты никак не влияешь. Нам нужно провести реформы и передать полномочия на места.

О течении болезни

Сегодня на Донбассе нужен врач. Больной в реанимации, и нужен не один хирург, а целая реанимационная бригада, которая поможет умирающему на операционном столе.

К сожалению, мы запустили болезнь. Вначале нужна была маленькая резекция, а сейчас приходится делать химиотерапию всего общества. И ее понадобится несколько курсов.